Ларе-и-т`аэ - Элеонора Раткевич

– Вопиющая, – радостно кивнул Эннеари. – Может быть, даже разгильдяйство. Так или иначе, но должной методичности…

Гном схватил со стола свиток с казначейскими отчетами и ловко треснул им эльфа по затылку.

– Налаион, – горько заявил он, ни к кому в особенности не обращаясь. – Эйлан.

Сопляком Илмерран своего короля честил и прежде, чучелом же – никогда. Однако Лерметт ни на мгновение не усомнился, кого из двух своих воспитанников имеет в виду Его Всезнайство.

– Если я не ошибаюсь, – скрипуче произнес гном, являя упомянутую эльфом должную методичность, – твое образование включало в себя сведения о девушках. Ты не должен был допускать столь грубых ошибок… да, вот именно – грубых.

– Но раз уж мы их исправили, – немедленно встрял Эннеари.

У Лерметта голова положительно уже шла кругом.

– Но ведь Илери сегодня занята! – взмолился он.

– Чем это? – подозрительно осведомился гном.

– Найлисскими лекарями, – с гордостью ответил Лерметт. Он и впрямь гордился Илери. Шутка ли сказать – лучшая целительница Долины! Сперва дворцовый лекарь смущенно спросил у нее совета в трудном деле, потом его лучший друг… а там понеслось – не остановишь. Найлисские лекари просто осаждали коллегу из Долины. Илери быстро поняла, что если давать советы каждому из них по отдельности, то времени у нее не останется даже на еду и сон. Даже если учесть, как мало времени эльфы тратят на эти занятия по сравнению с людьми – все равно не останется. А потому она принимала почтенных докторов сразу помногу. Они приходили с громадными свитками пергамента и целыми связками перьев, чтобы как можно полнее запечатлеть эльфийскую врачебную премудрость. Не все из того, что могла делать Илери, было по силам человеку, но многим она могла поделиться – и делилась щедро и не выказывая усталости.

– Вот уж нет, – ухмыльнулся Арьен. – Лекарей сегодня примет Лоайре. Я с ним договорился. Целитель он посредственный – но о целебных свойствах огневушки и он рассказать сумеет. Я же сказал – мы назначили свидание. Если ждать, пока вы его сами себе назначите, впору поседеть со скуки и помереть от старости. Даже эльфу.

– Илери ждет, – сообщил Илмерран.

Лерметт провел рукой по лицу снизу вверх, будто стирая с него усталость и повседневные заботы.

– Спасибо, – дрогнувшим голосом произнес он.

– Иди уж, – махнул рукой Илмерран. – Эйлан. Сам с твоими отчетами разберусь.

Крепкая и длинная ветка, нависшая над тропинкой, будто самой природой протянутая влюбленным для сидения, располагала к серьезному неторопливому разговору. Таким он и был, этот разговор – серьезным и неторопливым. А разве можно каклибо иначе говорить о любви – тем более о любви с первого взгляда?

Для Лерметта разговор был одновременно легким и трудным – легким, как полет, и трудным, как могучее усилие крыла, подымающее тело в полет. Все дело в том, что Лерметт никогда прежде не влюблялся и тем более не любил – не называть же этим словом мимолетную радость юного тела при виде красивой женщины… а на большее у наследного принца, бессменного посла Найлисса в степи, молодого короля и почетного доктора наук просто не хватало времени. Видимо, тем и отличается любовь от всего, что с нею только схоже, что никогда не спрашивает, есть ли у тебя для нее время, а просто приходит, когда ей вздумается. Только одно и можно сказать в ее оправдание – она не обрушилась на Лерметта, словно снег на голову. Нет, это сам он обрушился в нее – словно из седла на полном скаку рухнул в высокие травы, громадные, выше человеческого роста, и бредет теперь очертя голову, бредет, не видя солнца над головой, а только угадывая его, бредет без дороги, раздвигая травы руками и не зная, никогда не зная, которая травинка сломится от его прикосновения, а которая и сама взрежет его ладонь до крови. Искренность любви настолько же превыше обычной, насколько сама эта обычная искренность превыше правды. В ее высоких травах нет и не может быть торной дороги – здесь все и всегда бывает только в первый раз. Даже если со стороны и кажется, что он не первый, а сотый – так и что же? Это самый первый сотый раз, и другого такого не будет – потому что сто первый раз будет совсем иным, ведь он тоже случится впервые.

– Значит, любовь с первого взгляда всетаки бывает? – Илери сидела на ветке легко, словно белка, готовая в любую минуту прянуть вверх по стволу.

– А помоему, другой и вообще не бывает, – убежденно ответил Лерметт. – Я вот тебя полюбил с первого взгляда.

– Возле Рассветной Башни? – недоверчиво спросила Илери.

Лерметт помотал головой.

– В Мозаичных Покоях, – ответил он.

– А говоришь – с первого, – наморщила нос Илери.

– Конечно, с первого, – очень серьезно ответил Лерметт. – Всех остальных просто не было. Если смотришь и не видишь – разве это взгляд?

В ответ Илери прижалась к нему чуть теснее – но от этого «чуть» на Лерметт накатила неистовая нежность, от которой ему сделалось так больно, словно он рухнул обнаженным сердцем в заросли осоки. Если бы не эта боль, он сумел бы смолчать – но она жаждала переплавиться в слова… какими бы эти слова ни были.

– Понимаешь, – дивясь сам себе (я ли это говорю?! ), произнес он, – раньше я только одно и видел – что ты красивая. Ничего больше. Этого ведь не довольно, правда? А тогда я увидел, что ты… – он примолк на одно мучительное биение сердца и закончил едва ли не с отчаянием, – … смешная.

Две, а то и три жизни прокатились сквозь него за время этого единственного толчка крови – но ни в первой, ни во второй, ни даже в третьей другого слова Лерметт не нашел. Он ждал в ответ обиды – но у любимых и любящих совсем другие поводы для ссор и примирений. Они понимают сказанные вслух слова совсем подругому. Правильно понимают.

– Конечно, смешная, – подтвердила сияющая Илери и прильнула щекой к его плечу. – А до первого взгляда любовь бывает?

– Это… эльфийская загадка такая? – растерялся Лерметт. Лицо Илери касалось его плеча. Нежность, иная, нежели мгновение тому назад, дунула на него, словно на одуванчик, и он разлетелся от этого дуновения во все стороны, и мысли его разлетелись невесомыми пушинками – где уж тут сосредоточиться и ответить!

– Наверное, – согласилась Илери. – Знаешь… я тебя в первый раз когда увидела – совсем не в Найлиссе… издали… когда ты из Долины уезжал.

Лерметт представил себе, как он выглядел на Мышке верхом – даже если смотреть издали! – и покраснел, как паж, вывернувший на себя от излишнего усердия целый кувшин вина вместо того, чтобы поставить его на стол.

– Я только твою спину и видела, – очень тихо сказала Илери. – Ты не обернулся. Так и уехал. Арьен мне много потом про тебя рассказывал… и не только Арьен… знаешь, когда я увидела тебя под Рассветной Башней… это было – ну вот как если я долгим усилием воли звала тебя обернуться, весь этот год звала… и ты оглянулся.